![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Я смотрю на Хану, она кивает и поворачивает башню, целясь ближе к корме "Черепах". Они такие жалкие, они застыли от ужаса. "Черепахи" парализованы от шока, который охватывает их тела, и от чувства собственной беспомощности. Смотря в триплекс, я с трудом различаю знакомые обводы корпуса. Я вспоминаю, как впервые увидела Андзу, Юдзу и Момо в школе, как Андзу улыбалась, хрустя поки.
Я смотрю на них. Они смотрят на дуло моей KwK 40. Из рации до меня доносится:
— МИХО, ТЫ МНЕ НИКОГДА НЕ НРАВИЛАСЬ. И ШУТКИ У ТЕБЯ ДУРАЦКИЕ…
Бах. Смотрю через триплекс и вижу, как выпущенный нами снаряд входит "Черепахам" в борт. Наш снаряд пробивает броню, баки, заполненные топливом, корпус дивгателя, цилиндры, поршни, которые двигают десять тонн, похожей на стекло, богатой углеродом хрупкой и негибкой чешской стали, в которой запчасти, расставленные в четком порядке, как камни в часах, хранят все мысли, воспоминания и надежды неполовозрелых самок вида Homo sapiens.
Наш снаряд выходит с обратной стороны, выбивает куски броневых листов и крепежные болты, и застревает в снегу, а "Черепаха" разлетается на куски.
Тишина. "Бегемот" опускает ствол.
"Бегемот", "Утка", "Кролик", "Кряква" молчат в эфире. Всех отпустило, все рады остаться в живых. Все они до смерти меня ненавидят, но знают, что я была права. Я их командир, они мои экипажи. Они доложат, что "Черепахи" погибли от советского фугаса, но меня они замечать перестанут, я стану человеком невидимкой.
— По коням.
Команда отвечает на приказ, рокочут двигатели, гусеницы месят снег. Танки кряхтят, ворчат, и вот уже Оорай готовы к выдвижению.
Пытаюсь представить себе их лица, затем говорю в эфир:
— Нихрена себе, они прям как мангал после барбекю в обществе ветеранов Восточного фронта. Нет, против мертвецов я ничего не имею. Блин, у меня ведь и друзья среди них есть!
Тишина. Я знаю, что все они уставились на меня. Живее я никогда себя не чувствовала.
Panzer Vor, дорогие мама и папа, Panzer Vor, мои девчата. Откат — пиздец всему.
Я смотрю на них. Они смотрят на дуло моей KwK 40. Из рации до меня доносится:
— МИХО, ТЫ МНЕ НИКОГДА НЕ НРАВИЛАСЬ. И ШУТКИ У ТЕБЯ ДУРАЦКИЕ…
Бах. Смотрю через триплекс и вижу, как выпущенный нами снаряд входит "Черепахам" в борт. Наш снаряд пробивает броню, баки, заполненные топливом, корпус дивгателя, цилиндры, поршни, которые двигают десять тонн, похожей на стекло, богатой углеродом хрупкой и негибкой чешской стали, в которой запчасти, расставленные в четком порядке, как камни в часах, хранят все мысли, воспоминания и надежды неполовозрелых самок вида Homo sapiens.
Наш снаряд выходит с обратной стороны, выбивает куски броневых листов и крепежные болты, и застревает в снегу, а "Черепаха" разлетается на куски.
Тишина. "Бегемот" опускает ствол.
"Бегемот", "Утка", "Кролик", "Кряква" молчат в эфире. Всех отпустило, все рады остаться в живых. Все они до смерти меня ненавидят, но знают, что я была права. Я их командир, они мои экипажи. Они доложат, что "Черепахи" погибли от советского фугаса, но меня они замечать перестанут, я стану человеком невидимкой.
— По коням.
Команда отвечает на приказ, рокочут двигатели, гусеницы месят снег. Танки кряхтят, ворчат, и вот уже Оорай готовы к выдвижению.
Пытаюсь представить себе их лица, затем говорю в эфир:
— Нихрена себе, они прям как мангал после барбекю в обществе ветеранов Восточного фронта. Нет, против мертвецов я ничего не имею. Блин, у меня ведь и друзья среди них есть!
Тишина. Я знаю, что все они уставились на меня. Живее я никогда себя не чувствовала.
Panzer Vor, дорогие мама и папа, Panzer Vor, мои девчата. Откат — пиздец всему.
no subject
Date: 2013-04-01 05:41 pm (UTC)